Девять дней Сани Кошмачкова
День шестой — последний общедоступный
На то время, пока Саня служил, я выделю три-четыре эпизода своего проживания в городке.
По натуре я — игрун. Игрок — кто стремится выиграть, а меня больше интересует процесс и эмоции им порождаемые в группе. Так часто я вышагивал после работы во дворик Вадика Скр, где жители играли в храп и ази на мелочь. А мимо саниного дома пройти было нельзя. Мы жили на центральной улице, а его балкон красовался на перекрёстке над универмагом. Огромный балкон. И на нём меня караулила санина мать и зазывала до победного. Всех наших на тот момент забрали в армию, а у меня был белый билет.
В большой комнате служившей спальней родителей, гостинной и столовой на широком ложе опираясь на локоть хихикал дядя Ваня, отец Сашки. У него была тяжёлая форма туберкулёза лёгких.
То есть он был больным со стажем, потому как на то время в городе никто не заболевал туберкулёзом. И не то чтобы медицина его победила профилактикой, а победила его административная система.
Был знаменитый директор комбината — Жаксыбаев. Герой труда. Про него рассказывали байки, что было время — зарплату не подвозили вовремя, тогда он сам приезжал и платил из кармана всему руднику. Сейчас бы сказали, что это был пиар-ход. Но всё же.
Так вот, однажды Жаксыбаев собрал медиков комбината (у нас медицина делилась на городскую и ведомственную) и произнёс пламенную речь о зашкаливающих показателях туберкулёза. В заключении, он спросил медиков о выходе. Все молчали. Тогда Жаксыбай порешил со следующего дня не регистрировать ни одного случая туберкулёза. Так и сделали. Только появился пылевой бронхит.
Но Жаксыбаев умер в середине семидесятых, значит санькин отец мог валяться тут всю нашу учёбу в школе. Запашок был тяжёлый. Но он был на всём. Может это вообще не от дяди Вани, а от младенцев, которые жили в ту беспамперсную эпоху в квартире постоянно и мочились, где приспичит.
— В шахматы сыграем? — хихикнул обтянутый кожей череп дяди Вани в первый мой приход. Чуваши — очень позитивный народ. До сих пор узнаю их по скулам и приветливому оскалу.
Так и повелось. Тётя Зоя меня отлавливала и подносила нам рюмочки с брагой, а дядя Ваня обыгрывал. Мать писала об этом Саньке и сообщала, что на отца мои визиты влияют исцеляюще.
Отец умер за неделю до сашкиного дембеля. Сына не отпустили на похороны (не помню точно историю), но эти шахматные партии (как оказалось), создали в сашкиных глазах некий ореол доброго духа их семьи над моей головой.
